Побеседовать о состоянии пашни, о сохранении плодородия почв Казахстана портал ElDala.kz пригласил Мукаша Искандирова, генерального директора ТОО «Казфосфат».
Это предприятие является единственным в Европе и СНГ производителем желтого фосфора, выпускает более 20 наименований минеральных удобрений, поставляя их как на внутренний рынок, так и за рубеж.
«Фосфора в почве в три раза меньше нормы»
— Мукаш Зулкарнаевич, скажите, пожалуйста, насколько остро стоит проблема нехватки фосфора в почве? Ведь согласно последним исследованиям ученых, практически 100% пашни в Казахстане обеспечены им на низком или очень низком уровне.
— Добрый день, спасибо за приглашение! Постараюсь в силу своей компетенции быть хорошим собеседником для вас.
Земля — такое же богатство страны, как и недра. И миллионы жителей Казахстан ее используют в сельскохозяйственном производстве. Почти за 30 лет нашей независимости мы имеем печальную картину по состоянию плодородия почв. В 2018 году министерство сельского хозяйства с помощью специалистов Казахского агротехнического университета имени Сакена Сейфуллина проводило исследования состояния почв. И учеными было установлено, что практически по всем показателям плодородие почвы на сегодня в плачевном состоянии.
— То есть калий, фосфор, азот — всех трех основных элементов не хватает?
— Да, чего-то больше, чего-то меньше. По калию — исторически так сложилось, что его содержание еще более-менее нормальное. А вот по фосфору и, соответственно, по гумусу, содержание в разы ниже даже минимальных норм.
— Насколько я понимаю, фосфор — это тот элемент, который нельзя восполнить какими-то агротехнологическими мероприятиями (теми же сидератами), а можно только вносить в виде удобрений?
— Абсолютно верно. Фосфор мы сами добываем на месторождении фосфоритов Каратал на юге Казахстана и производим удобрения. Иными способами, кроме их внесения, восполнить недостаток фосфора в почве нельзя. Однако далеко не все землепользователи это делают, в результате чего мы сегодня имеем содержание фосфора в почве в среднем в три раза ниже нормы.
— Насколько я знаю, в начале 80-х годов в Казахстане вносилось порядка 500 тыс. тонн фосфора в действующем веществе. А сколько вносится сейчас?
— Действительно, в конце 80-х вносилось порядка 1 млн тонн фосфорных удобрений в натуральном весе, что эквивалентно 500 тыс. тонн в действующем веществе. А на сегодня ожидаемая цифра у нас по 2020 году в 94 тыс. тонн в натуральном весе. Поскольку 99% удобрений у нас аммофос, в действующем веществе это около 50 тыс. тонн, то есть в 10 раз меньше, чем было когда-то.
«Урожаи можно повысить в два-три раза»
— Какая-то положительная динамика есть в объемах внесения? Все-таки государство начало поддерживать приобретение удобрений фермерами через субсидии.
— Цифры такие: 94 тыс. тонн нынешнего года — это эквивалентный объем 2015 года. А максимальный объем, 129 тыс. тонн, пришелся на 2018 год. То есть два года назад вроде бы динамика роста была, но теперь начался обратный процесс. Мы видим стагнацию.
— В чем причина того, что фермеры не вносят удобрения? На поверхности лежит недостаток оборотных средств. Но ведь есть и те аграрии, кто может себе позволить работать с землей, но не делает этого. Почему? Не хватает компетенции? Или пытаются минимизировать затраты?
— Смотрите, в базе данных о клиентах нашей компании, которую мы ведем много лет, находится порядка 1800 хозяйств, которые берут самые разные объемы — от нескольких мешков до тысяч тонн.
Казалось бы, цифра 1800 не малая. Но давайте вспомним, что только у нас в Жамбылской области число сельхозпредприятий — около 27 тыс. А сколько их по всей стране? Так что наши 1800 партнеров — это капля в море.
Почему другие остаются в стороне от работы с почвой? Тут комплекс причин. Давайте возьмем наши огромные сельскохозяйственные холдинги, корпорации. Имея 100-200-300 тыс. гектар земли, они не выполняют даже тот небольшой норматив субсидирования при внесении удобрений, который установил наш Минсельхоз, 60-70 кг на гектар.
Поэтому можно одно сказать — независимо от того, у хозяйства есть 10 га или 100 тыс. га, все себя ведут одинаково. Потому что никто не несет ответственности за сохранение плодородия почвы, которую они имеют в собственности или аренде.
— То есть причина в потребительском отношении к земле?
— Абсолютно. Кто-то взял землю в аренду на 49 лет. Причем сам не всегда использует, а сдает в субаренду. И этот субарендатор вообще ни в чем долгосрочно не заинтересован.
Получается, пока у нас на всех трибунах говорят о необходимости повысить ответственность за пользование землей, местные исполнительные органы предпринимают лишь какие-то попытки добиться этого.
— И принцип «после нас хоть трава не расти» остается принципом действия множества аграриев?
— Получается так. Поэтому Казахстан и сидит на производстве пшеницы, нашей основной сельхозкультуры, на уровне 12-13 млн тонн в год. И мы еще считаем это каким-то высоким показателем. Хотя на наших посевных площадях при грамотно выстроенной агротехнологии можно получать с гектара 19-20 центнеров вместо нынешних 11-12 ц/га.
— То есть урожаи можно легко увеличь в два раза.
— Да, в два-три раза можно легко. Конечно, есть множество хозяйств, которые соблюдают все правила, все агротехнологии — что и когда сеять, что вносить в почву. И они стабильно снимают урожаи по 30-40 центнеров с гектара. Это рачительные хозяева, которые делают хороший бизнес в сельском хозяйстве. А что все остальные? Получают 9-10 центнеров с гектара. Они работают на авось.
«Субсидии возведены в ранг бизнеса»
— Вообще, удобрения являются региональным продуктом. Те мощности, которые у нас есть, позволяют обеспечить всю потребность страны. Более того, мы расширяем мощности, чтобы в следующем году выйти на производство 1 млн тонн. И мы бы хотели, чтобы все это в первую очередь использовалось на благо нашей земли.
Однако что мы имеем сейчас: 18-19% производимой продукции продается на внутреннем рынке, а все остальное уходит на экспорт. Наши покупатели — все страны Центральной Азии, которые (кроме Узбекистана) не имеют своих фосфорных месторождений. Зато они с удовольствием покупают наши удобрения. И вот тут динамика растет. На Узбекистан, например, мы в нынешнем году поставим объем в 1,5 раза больший, чем в прошлом.
Мы отгружаем удобрения в Украину, в западные регионы Китая. Всюду, куда наша железная дорога может доставить груз.
— Насколько важна помощь государства в расширении площади внесения удобрений? И насколько важным инструментом сохранения плодородия почв станет требование к фермерам со следующего года иметь картограмму почвы для получения субсидий на удобрения?
— Это уже принудительная мера — хочешь господдержку, составь картограмму. Но беда вот в чем: мы принуждаем фермеров делать картограмму, но кто будет ее делать?
Логично было бы в каждом аграрном регионе построить лабораторию (не будем уже говорить о крупных хозяйствах). Но у нас же их практически нигде нет. Взять густонаселенные регионы — Жамбылская, Кызылординская, Туркестанская, Алматинская области — здесь практически нет лабораторий.
То есть мы сегодня выделяем сотни миллиардов тенге на поддержку сельского хозяйства, а не можем организовать, условно говоря, 20-30 лабораторий. А ведь чтобы понять, что в области, в районе делается, надо начинать именно с этого, а потом уже строить планы развития.
Что касается субсидий, то они на сегодня у нас в Казахстане возведены в ранг бизнеса. Ограниченное количество хозяйств из года в год получает эти деньги.
«Ответственности за землю у людей мы не видим»
— Тем не менее у нас действительно есть хозяйства, соблюдающие все агротехнологии и изучающие все новое на рынке. Ваше предприятие, возможно, тоже готовит для них какие-то новые предложения? Например, сейчас все популярнее жидкие удобрения. Чего нового можно ждать от «Казфосфата» фермерам страны?
— Дело вот в чем: применение жидких удобрений, листовых подкормок, удобрений с микроэлементами имеет смысл только как дополнение к классике. Классику еще никто не отменял.
— То есть сначала фермеру надо базу создать, а потом идти к каким-то новинкам?
— Конечно. Осенью вносите фосфорные удобрения, весной — калий и азот. А уже потом очередную подкормку можно делать жидкими удобрениями, в том числе фосфорными.
Да, нам есть что предложить фермерам в этом плане: всем советуем термическую ортофосфорную кислоту собственного производства, в которой содержание окислов фосфора 53%. То есть она сопоставима с аммофосом. Способ применения очень простой — 1 к 5 разбавляете и вносите, это прекрасно. С помощью Всероссийского НИИ агрохимии им. Прянишникова мы провели исследования и получили прекрасные результаты применения этого состава. И те быстрорастворимые фосфорные удобрения, которые делают наши коллеги в Российской Федерации, ничем не превосходят термическую ортофосфорную кислоту.
Поэтому можно пользоваться всеми этими новинками, но опять же — как дополнением к классике. Мое видение таково.
И тут я хочу вернуться к вопросу, почему у нас так мало вносят удобрений в почву для поддержания ее плодородия. Да, есть объективные причины: не хватает средств, не хватает специалистов. Причем я не буду говорить про агрохимиков, которые должны быть в каждом крупном хозяйстве. Но у нас же и толковых агрономов почти нет. Мы последние семь лет пред началом весенних полевых работ проводим агрохимический форум Азии в Таразе. Пытаемся пригласить наших ведущих специалистов почитать доклады, лекции по теме питания растений. Это все бесплатно, со всеми необходимыми условиями. Но созвать людей очень тяжело.
Вот и получается, что есть земля, есть люди — а ответственности у людей за эту землю мы не видим. Есть отдельные элементы, но общего — нет. И точно также это идет со стороны государственных органов, начиная с района и заканчивая уровнем республики. Всем некогда.
«Планируем производить 6 млн тонн удобрений ежегодно»
— Спасибо за интересный рассказ о проблеме, Мукаш Зулкарнаевич. Но тем не менее этот год особенный: у Вас тройной праздник. Лично Вы 7 ноября отметили 60-летие, с чем мы Вас сердечно поздравляем. Во-вторых, в нынешнем году ваша компания отмечает 20-летие, а ваш завод — 70-летие. Юбилеи пришлись на очень непростой период, связанный с коронавирусными ограничениями. С какими сложностями вам пришлось столкнуться, какие планы по выходу из кризисной для всей экономики ситуации вы строите?
— В любом случае круглые даты заставляют оглядываться назад, оценивать, что сделано. И вынуждают планировать, чего еще нужно добиться.
Наша компания была организована на базе предприятий, созданных еще в Советском Союзе. И за эти 20 лет нам удалось очень многое: тот завод минеральных удобрений, который отметил 70 лет, мы отстроили заново. Все старое снесли, все новое построили. И сегодня он полностью соответствует всем требованиям времени.
Сейчас мы приступили к расширению производства, и, надеюсь, в следующем году к этому времени уже запустим в работу новые мощности. Если в советское время объем производства составлял 140 тыс. тонн в год, мы его увеличиваем в девять раз.
Мы стабилизировали работу на Новоджамбулском фосфорном заводе, а также в нашем горном подразделении — у нас шесть месторождений, четыре из которых разрабатываем открытым способом, два подземным, где у нас трудятся 500 шахтеров.
Планов развития у нас много. Что касается лично меня, то я тороплюсь сделать как можно больше, потому что время берет свое. Хочется создать задел на ближайшие 15-20 лет.
Мы со своими коллегами заглянули в планы до 2044 года и хотим к этому периоду производить уже 6 млн тонн удобрений ежегодно. Для этого у нас все возможности есть. В том числе резервы сырья очень большие — на 1000 лет вперед.
Так что планов очень много, и дай Бог, чтобы в мире все было спокойно. А нынешний год мы оцениваем как испытание на прочность. Тем не менее мы практически не снижали объемов производства.
Надеюсь, что в следующем году коронавирус победят, разработают вакцины. Для нас как для экспортоориентированной компании главное — это открытые границы. Нам надо общаться с внешним миром. На той инерционной прочности долго не проедешь. Надеемся, что карантин закончится, и с введением новых мощностей мы получим возможность напрямую общаться с нашими партнерами по всему миру.